Депутат Законодательного собрания Красноярского края Анатолий Быков — заметная фигура в истории российского алюминиевого бизнеса в 1990-е годы. В середине 1990-х он считался теневым хозяином Красноярска, однако противоречивая репутация не помешала ему стать одним из крупнейших акционеров и председателем Совета директоров Красноярского алюминиевого завода. Несмотря на все разговоры вокруг его фигуры, правоохранительные органы не предъявляли ему никаких претензий. Его уголовное преследование началось лишь в самом конце 1990-х годов и совпало по времени с началом передела и последующей консолидации алюминиевой отрасли, итогом которой стало создание объединенной компании «Русский алюминий». Быков с 2000 года в течение 2,5 лет находился в предварительном заключении, а потом получил 6,5 лет условно за подготовку заказного убийства, инсценированного правоохранительными органами, отказался от претензий на Красноярский алюминиевый завод и сосредоточился на политической деятельности и благотворительности. В марте 2009 года международный суд по правам человека в Страсбурге признал факты нарушения законности в ходе следствия по делу против Быкова и присудил Россию выплатить предпринимателю компенсацию в 1.000 евро и судебные издержки. В интервью РИА Новости, которое он дал в своей роскошной резиденции на берегу Енисея под Красноярском, Быков рассказал о том, что считает владельца «Русала» Олега Дерипаску виновником многих своих бед, видит «Русал» в будущем под контролем государства, убежден, что план по его выдавливанию из бизнеса был разработан Борисом Березовским, и признался, что через год намерен уйти из политики.
— Что для вас значит решение Страсбургского суда? Какие юридические последствия оно может иметь для вас?
— По-человечески я удовлетворен этим решением. Я даже думал, что этого решения никогда не будет — столько времени прошло. И вдруг неожиданно приходит телеграмма о том, что суд назначен на июнь 2008 года. И когда суд закончился, секретарь суда подошла ко мне и сказала: «Господин Быков, ваше дело будет в европейских учебниках юриспруденции». Изначально с первых дней заключения я понимал, что это дело заказное и политически выгодное определенным людям.
Справедливость восторжествовала. Но печально и обидно, что мы, граждане своей страны, ищем справедливости и правды в третьей стране. Неужели бы я стал подавать в какой-то европейский суд, если бы я чувствовал здесь себя юридически защищенным. Да никогда в жизни! И еще я хотел бы поблагодарить своих коллег-депутатов, которые в 2000 году меня «не отдали» и не дали добро на то, чтобы меня судили (в 2000 году Законодательное собрание Красноярского края отказалось снять депутатскую неприкосновенность со своего коллеги Быкова — прим. ред.).
Законодательному собранию не представили необходимых аргументов, хотя сюда специально приезжал заместитель генерального прокурора. И именно после моего случая отменили иммунитет депутатов региональных законодательных собраний по всей России. И когда меня приговорили к 6,5 годам заключения условно, даже студентам начальных курсов юрфака было понятно, что по тем статьям, по которым меня обвиняли, условных сроков не бывает. Сколько подобных случаев было после меня, когда людей обвиняли в организации заказных убийств, — все получали реальные сроки.
— Вы будете требовать наказания виновных в вашем деле?
— А кого искать? На кого жаловаться? Они уже не работают в правоохранительных органах. Они продали свой мундир за деньги, буквально за пять копеек. Страсбург — это для меня, прежде всего, моральная победа. Конечно, ситуация поиска справедливости в Страсбурге не красит нашу страну. Я полностью согласен с президентом Дмитрием Медведевым, который говорит, что право должно работать одинаково для всех, чтобы гражданин России был защищен российскими законами. Но когда я подавал жалобы, я был в шестой тысяче от россиян. Представляете, сколько людей у нас не верит в нашу судебную систему. Может, пришло время нашей Фемиде посмотреть на себя в зеркало. Меня преследовали и снимали с выборов по надуманным предлогам. И никто не говорит о реальных вещах. Никто не говорит, что я неправильно руководил алюминиевым заводом.
В 1997 году, когда я стал председателем совета директоров завода, завод имел кредиторскую задолженность 300 миллионов долларов. За два года мы рассчитались. Мы построили лучшую
«социалку», прошли дефолт 1998 года, активно участвовали в жизни города и края, строили больницы, школы, проводили фестивали. У нас была вторая по величине зарплата в крае, выше только на «Норильском никеле», мы формировали треть бюджета края. Численность рабочих составляла 10 тысяч человек, не считая управления. А спустя 10 лет осталось 4 тысячи рабочих (по официальным данным РУСАЛа, на предприятии работает около 5 тысяч человек — прим. ред.). Зарплата — на 20-м месте в регионе. Металла предприятие выпускает столько же, а численность рабочих сократили в 2,5 раза.
— Может, это скорее можно назвать повышением эффективности производства?
— Согласен, это рост эффективности производства. Но тогда и зарплата должна вырасти в два раза. Налоги тоже должны вырасти. Но этого не произошло. И разрушалось это все на глазах у власти. Почему власти так относятся к таким предприятиям, я не понимаю.
— На фоне продолжающегося кризиса ситуация вокруг Олега Дерипаски и его промышленной империи, в которую входит и КрАЗ, выглядит достаточно драматично. Что вы думаете об этом?
— Олег Дерипаска — несчастный человек. Его «надули» при помощи силовиков, а сейчас он «лопнул» (Представители Дерипаски никогда не подтверждали какую-либо аффилированность компании с силовыми структурами — прим. ред.). Я помню, как он начинал. Помню, как он появился на Саянском алюминиевом заводе, как он акционировал этот завод (Дерипаска стал генеральным директором СаАЗа, которое стало основой будущего алюминиевого холдинга, в 1994 году — прим.ред.). Государству, наверное, был выгоден в то время такой человек, как Олег Дерипаска, и оно ему помогало.
— Сейчас, спустя восемь лет, можете ли вы рассказать, как происходило формирование объединенной алюминиевой компании и была ли у вас возможность как-то договориться с инициаторами этого объединения и остаться в бизнесе?
— Это надо было мне отдать свой пакет акций КрАЗа (около 28% — прим.ред.). После ареста мне поступали такие предложения — отдать или передать в управление. Но я не понимал, почему я должен был отдать. Почему на моей земле должен управлять Дерипаска, Абрамович или Березовский, который на самом деле за этим объединением стоял. За ниточки дергал Борис Абрамович Березовский, приезжал сюда, пытался меня уговорить, надломить, но не преуспел. Я всегда говорил, что в ущерб региону договариваться не буду. И вообще я считаю, что такие предприятия, как КрАЗ, должны быть в собственности государства.
— Но ведь многие идеи, которые реализовал Дерипаска, до него предлагали и вы. В ча
стности, объединение в один комплекс производства сырья, алюминия и электроэнергии.
— Только я предлагал это сделать в масштабах края, а он сделал это в масштабах всей страны. Я еще в 1997 году поговорил со специалистами, которые сказали, что еще в советское время планировалось Канско-Ачинский бассейн развивать как единый комплекс. Мы посидели со специалистами, нарисовали схемы, и я пришел с ними к Лебедю (губернатору Красноярскому края Александру Лебедю в 1998 — 2002 годах — прим.ред.). «Александр Иванович, хочешь козырную карту? Вот возьми, только надо правильно этим распорядиться». Я не предлагал себя в руководители всего этого, хотя у нас были акции всех этих предприятий. Я как бизнесмен мог сам все это сделать. Но я хотел, чтобы экономике края это принесло пользу, и я принес им это на блюдечке. Но он отказался. Я тогда к сожалению не был политиком. Чтобы стать политиком в России, надо посидеть в тюрьме, со стороны посмотреть на свои действия, на то, что происходит в стране и сделать определенные выводы. Я знаю, что когда Лебедь приезжал в край, чтобы его возглавить, уже был разработан план, как у меня все это забрать. Это сейчас я знаю, как меня тогда просто развели.
— Кем разработан этот план?
— Березовским, Абрамовичем, их структурами. Они тогда были вместе. Это все было в сговоре. Не думайте, что я как-то придумываю. Мы сидели за одним столом с Березовским, Лебедем и Львом Черным. И я тогда вышел победителем из этого разговора. (Борис Березовский утверждал, что ему принадлежал блокирующий пакет акций «Русала», «Русал» и лично Дерипаска этого не подтверждали и говорили, что Березовский не имел отношения к компании — прим.ред.)
— Но тем не менее своего бизнеса вы в итоге лишились…
— История рассудит. Это были мое личные потери. Но в конечном итоге государство лишилось экономической выгоды.
— Чем, на ваш взгляд, разрешится ситуация вокруг РУСАЛа и в чьих руках он в конечном итоге окажется?
— Я всегда говорил и говорю, что ни в коем случаем нельзя было отдавать в частные руки такие отрасли, как энергетика, металлургия, уголь, то, с чем связана национальная безопасность. Можно было бы продать 49%. Но 51% должен быть у государства. Государство должно держать в своих руках контроль за стратегическими объектами, от которых зависит экономика нашей страны. И от государства должны там работать грамотные менеджеры. А мы отдали это все физическим лицам. Дерипаска не один такой. Просто он набрал больше всех, и когда машина начала пробуксовывать из-за экономического кризиса, он первый проявился (По мнению экономистов, агрессивная стратегия развития промышленной империи Олега Дерипаски привела к тому, что к моменту начала финансового кризиса многие активы были заложены в обеспечение кредитов, которые брались на финансирование дальнейшего развития. Это создало реальную угрозу потерь многих активов. «РУСАЛ» является одним из крупнейших получателей помощи государства, в марте компании удалось успешно договорится о реструктуризации задолженности с банками — прим. ред.). В итоге случилось то, что случилось. И конечно, государство заберет РУСАЛ.
— Но вы в эту реку не хотите ли зайти еще раз и вернуться в алюминиевый бизнес?
— Зачем? Со мной так поступили, измазали меня всего на весь мир. Куда не приезжаю, везде говорят, что я мафиози и чуть ли не убийца. Думаете, это было приятно? Даже сидя в Лефортово, я говорил тем, кто меня посадил: «Допустим, допустим, то, что я всех поубивал, это правда. Но посмотрите на этих людей. Вы мне должны орден под столом дать, что я очистил эту землю от таких людей. А вы меня в тюрьму посадили. Значит, вам ближе эти люди». Но вообще я убежден, что так, как мы живем, постоянно что-то деля, жить невозможно. Большевики пришли — все отняли, сейчас друг у друга все отнимаем. Все эти переделы ни к чему хорошему не приводят.
— А как на вас лично отразился кризис? На ваш и на вашем бизнесе?
— Я в долг не жил, поэтому на мне никак. Ни одного рабочего не сократил, никому зарплату не уменьшил.
— Но у вас серьезные вложения в девелопменте, в строительстве, в недвижимости, то есть в отраслях, которые достаточно сильно пострадали от кризиса?
— Да, но я ни одного не сократил.
— А сколько людей на вас работает?
— Достаточно. Но я не хочу комментировать свой личный бизнес. Хочу только сказать, что на мне кризис никак не отразился. И я не хочу, чтобы увидели, что у меня все хорошо, и подумали, что можно этим воспользоваться. У нас так мир устроен: сосед хочет, чтобы у другого соседа корова сдохла.
— У вас как у патриота края весь бизнес должен быть сосредоточен здесь?
— Да, в основном в Красноярском крае я работаю. В других регионах и странах я работаю только для того, чтобы помочь близким мне людям.
— Как у вас складываются отношения с федеральными и краевыми властями?
— С федеральной властью я не общаюсь. С краевой — рабочие отношения. Одно время я с ней не общался, но сейчас мы выстроили отношения.
— Что вы думаете о работе губернатора Александра Хлопонина?
— Тяжело ему сейчас. Он упустил время для активных действий, которое он уже не догонит. Я ему это в глаза говорю. Но в трудное время готов ему подставить локоть и помочь ему. У меня есть определенный авторитет у избирателей на выборах — думаю, 30% у меня есть. И эти 30% я готов использовать в интересах края. Не в интересах бунтов и революций. Но власти надо сегодня очень серьезно самой посмотреть на ситуацию и не доводить до этого. Прежде всего, надо людей типа Дерипаски, заставить свои средства использовать в своем бизнесе. Страна и народ, который на них работал, сделали их супербогатыми людьми. Ну и они пусть немного отдадут этому народу.
— Но это же опять получиться экспроприация?
— Какая экспроприация? Зачем? Легче всего забрать все у Дерипаски. Я как раз говорю не о том, чтобы забирать. Заставить его работать надо.
— Но он же вернулся к непосредственному руководству и РУСАЛом, и «Базэлом».
— Пусть он хотя бы вернется к тому результату, что был 10 лет назад на его предприятиях. Я считаю, не надо предпринимателей обижать, не надо их в тюрьму сажать. Надо заставить их работать, создать для них такие условия, в которых они могли бы реализоваться. Их мозги должны работать в интересах государства. Я не считаю чужие деньги и не хочу их считать. Я просто хочу, чтобы те люди, которых государство сделало очень богатыми, в трудную минуту подставили локоть этой стране, а не пытались бежать за рубеж.
— Какие у вас личные цели в политике?
— Сегодня у меня никаких целей в политике нет. Я хочу в 50 лет с политикой завязать.
— То есть примерно через два года?
— Через год.
— Вы что, просто уйдете на пенсию?
— Нет, я буду заниматься своим делом, благотворительностью, селом.
— То есть ваш нынешний срок в законодательном собрании будет последним.
— Да, закончится, и все. Не нужно государству то, чем я занимаюсь.